Об оптимальной макроэкономической политике, инвестициях, региональных точках роста рассказал в программе «Курс дня» Андрей Клепач, главный экономист Внешэкономбанка , на Международном инвестиционном форуме в Сочи.
— Андрей Николаевич, какой должна быть оптимальная макроэкономическая политика, что можно делать уже сейчас, нужно ли снижать ставки завтра, нужно ли изменять налоговую систему или браться в первую очередь за суды и правоохранительные органы? Насколько вообще разрабатываемые стратегии учитывают тот факт, что потенциальные темпы экономического роста России могут быть на самом деле очень низкие?
— Оценить потенциальные темпы вещь непростая. Действительно, такие достаточно изощренные расчеты, но они точно не нулевые, как говорил Петр Авен. Можно спорить о том, насколько они понижаются. Действительно, когда идет провал инвестиций, это и в европейских странах , и у нас, это приводит к понижению потенциальных темпов роста. Наоборот, когда инвестиции идут и идет технологическое обновление, то потенциальные темпы роста повышаются. Проблема в том, что по любому сейчас как бы ВВП, который у нас есть, в результате спада он ниже, чем уровень потенциального ВВП. И этот разрыв надо преодолевать. И помимо долгосрочных проблем в условиях такого спада, по сути дела все страны обычно смягчают денежную политику, и в том числе снижают процентные ставки и увеличивают расходы. Мы пока не поступаем так. И это тоже один из предметов дискуссии. Есть позиция и участия бизнеса, о чем мы слышали вчера, и собственно говоря, официальная, что активно снижать процентные ставки не надо, имея в виду процентную ставку ЦБ. У нас политика умеренно жесткая, и дальне как бы ее смягчать денежную политику не нужно. Центральный Банк даже когда принял решение о снижение своей ключевой ставки на 0,5 процентных пункта до 10% сказал, что дальне он это делать не будет. Ну, фактически до начала следующего года.
Я придерживаюсь другой точки зрения. Что в нынешних условиях эта процентная ставка она сверхвысокая. Потому что инфляция, которая ожидается к декабрю, будет все-таки ниже 6%, там сказать точно 5,5% или 5,8%, но в этих условиях это все равно более 4% в реальном выражении. Это очень высокий уровень. Естественно, это программирует высокий реальный уровень процентных ставок по кредитам, статистика она разная от 12 до 15%, а для малого бизнеса, если нет льготных субсидий, это 24% и выше. Есть кредиты, конечно, и такие кредиты дает Внешэкономбанк, и по ставке более 8% и по 9%. Но в любом случае, когда у тебя пассив дорогой, финансировать в Центральном Банке можно только по очень высоким ставкам, экономика находится ни на голодном пайке, потому что деньги есть, но они не находят себе применения, они инвестируются именно потому, что проектов и спросов при таком высоком уровне ставок их мало.
— Андрей Николаевич, как вы понимаете точки роста, что сейчас можно сделать? Почему иностранные инвесторы должны инвестировать в Россию при таких макро показателях? В чем их выгода?
— В данном случае, я с вами согласен. Когда экономика не растет, то нет смысли и иностранцам особенно вкладываться в Россию, ни самому бизнесу. И мы сейчас испытываем как раз инвестиционный спад. Он и в прошлом году достаточно тяжелый. Но в этом пока нет еще финальных результатов. Но я думаю, что падение инвестиций будет порядка более 5,5 %. У нас опять 2 года, ну, по сути дела, с учетом стагнации до этого, можно считать 3 года провал инвестиций. Но важно то, что несмотря на общий провал инвестиций, все равно есть точки роста. На пленарном заседании приводился пример по Таманскому порту, потому что инфраструктурные проекты реализуются. Но получается, реализует бизнес, но здесь в данном случае иностранные инвестиции. Есть определенные проекты инфраструктурные, которые реализует государство, и не только Крымский мост, но и в части Усть-Луги, и развитие восточного полигона БАМа Трассиба, но это очень ограниченные объемы проектов. По сути дела очень многие проекты были отложены, начиная с проекта высокоскоростной магистрали. «Железная дорога» проектные работы, ну, делает, и как я понимаю, большую часть завершит в этом году, начале следующего. Но пока не ясна конструкция. А дальше? Когда стартует этот проект. За ним стоят и иностранные деньги, и возможность притока технологий. Не хочу сейчас комментировать подробно, потому что это отдельная тема. Но нам нужны проекты-драйверы. Мы вложили большие деньги в авиацию. Да, это можно считать традиционная отрасль. Но она требует затрат. Чтобы самолет не просто полетел, а хорошо продавался, хорошо обслуживался. Нужно многие годы вкладывать. Вот мы в сельское хозяйство всерьез начали вкладываться и поддерживать его с 2003 года, когда ввели квоты, потом возник Национальный проект по селу, а дальше заработала государственная программа. И вот начиная с 2003 года мы, по сути дела, отдачу получили через 9-10 лет. И сейчас сельское хозяйство, и все это отмечают, это пример все-таки достаточно мощного развития. Не только, потому что погода помогла. Но заработало много современных и мощных проектов и в птицеводстве, свиноводстве. Возникла новая отрасль мясного, крупного рогатого скота. Другой образ жизни и бизнеса, которые выделило деньги. Сделало долгосрочные правила, которые сделали инвестиции бизнеса выгодными.
— Мы вышли на обсуждение двух разных вещей. С одной стороны, мы говорим про ставку, подразумеваем спрос на деньги. В тоже время мы говорим про совокупный спрос в экономике. Конечно, ВВП по расходам и по доходам должны быть равны. Получается, что не факт, что ставка решит все проблемы, а монетарная политика решит. Как будет выглядеть бюджет на ближайшие 3 года? Представители минфина пытаются донести послание до бизнесменов. Но они говорят о том, что не понимают, нет четкого объяснения как профинансируют расходы в 18-ом году и дальше?
— Я бы, может быть, сказал, здесь иначе. В свое время Игорь Иванович Шувалов на вопрос о неопределенности политики ответил — у нас все определено и определено четко. И более того, ЦБ заявляет, что вот ставка она высокая, и будет высокой, умеренно жесткой. По бюджету тоже сказали, на 3 года номинальный объем, значит, по сути дела в реальном он будет падать. Вопрос, может быть, даже ни в том, что какие-то вещи они не определены. Они определены. Они, какие даст последствия, и какие структурные изменения за эти должны стоять. Если мы бюджет заморозили, дальше возникает вопрос, у нас есть стратегические проекты, о которых и Председатель Правительства говорил и Правительство начало работу в этом направлении, экспорт, здравоохранение. Но не все, я так понимаю, внутри него, там выделяются несколько проектов, связанных и с санитарной авиацией, и с новым обновлением парка, потому что это скорость. Скорость как бы обращение, ну, или точнее, предоставление медицинской помощи, это во многом жизнь человека. Но это проекты, которые требуют денег. У нас расходы на здравоохранение, как известно, снижаются в реальном выражении уже последние 3-4 года. Вот возникает вопрос, а мы дальше их будем также снижать, если бюджет у нас фиксирован? Или мы их увеличим, но тогда за счет чего. За счет ОМС. То есть, это налог на заработную плату. Или каким-то другим путем. Или сократим другие расходы. Пока вот здесь как бы четкой позиции нет. Важно, что да, пытается государство выделить несколько таких приоритетных, может быть, вещей. Но возникает вопрос, а тогда с другими направлениями, с той же медициной, что будет происходить? У нас, например, крайне низкий процент, ну, соответственно, восстановления после инсультов. Масштабы предоставления той же помощи, связанной с раком, существенно уступают там европейским. Но это дорогие достаточно средства лечения. Вот мы пока их откладываем в будущее, или все-таки будем на них тратить. Но тогда расходы на здравоохранение, тем более что мы в соответствии с указами Президента повысили заработную плату врачам, они должны быть выше, они не могут сокращаться. То же самое образование. Если мы хотим, чтобы наши вузы были конкурентоспособны, да, это вопрос качества, это вопрос профессорского состава. Но его надо привлекать, надо, чтобы люди хотели преподавать и оставались там. Одновременно это и техническая база. Здесь много сделали. Так что, можно по-разному оценивать. Но все-таки несколько вузов находятся в международных рейтингах. Может быть, даже наше качество образования лучше, чем мы об этом думаем. Во всяком случае, по спросу, который есть на наших специалистов и за рубежом, и в иностранных компаниях, у нас и здесь. Но образование, это дорогая вещь. И дальше надо в это вкладывать. Но я уж не говорю про дороги. Тут все согласны. Только дальше не согласны и непонятно, где экономить будем? Это тоже одна из развилок, значит. Ну, может быть сейчас не самоцель, резко снизить бюджетный дефицит. Понятно, что он большой. В этом году где-то 3,7%. Его надо снижать, но с какой скоростью. Это вопрос.
— Резервы государства не вечны. Как финансировать дефицит?
— Это верно. Но здесь есть размен. У нас есть банковская система, мы не знаем, куда инвестировать деньги. Банки, как говорится, почти не увеличивают кредитование, а кредитование населения вообще сокращалось, сейчас только начало чего-то расти. Можно кредитовать государство. Да, это деньги, это тоже плата, те же процентные платежи. Но здесь, как говорится, нет идеальных инструментов.
— Как вы оцениваете работу финансово-экономического блока правительства, насколько она скоординирована? Есть ли резервы?
— Ну, за рост все-таки отвечает ни Министерство экономического развития. Просто обычно мы не смотрим документы. За снижение инфляции отвечает наряду с ЦБ в Правительстве есть Министерство экономического развития. Но это почти как в качестве шутки. Но за рост в данном случае, вопрос не скоординированной работы не только Правительства, но действительно вы правы, разных направлений политики. Потому что вот этой вот скоординированности, чтобы наши как бы планы были финансово подкреплены, и как бы организационные изменения с этим были увязаны, это достигается не всегда или, точнее, с большим трудом.
Но тем не менее, возможность для этого существует. И все-таки важно то, что, и подход, связанный со стратегическими проектами, как раньше подход с госпрограммами. Но о них сейчас, может быть, начинают забывать, хотя это тоже неправильно. Госпрограммы, ну, сказать, насколько они эффективны наверно рано, их только запустили. Но было бы лучше, если бы не пытались весь бюджет, но или половину реального бюджета сделать программным, а сделали бы ограниченный круг, как сейчас 11, может их должно быть 15, может 20. Но они бы реализовывались, финансировались, и тогда реально спрашивали с тех кураторов этих направлений по результату, такие или нет.
— Другой важный вопрос – развитие регионов. Представители регионов не ставят вопрос об увеличении дотаций из центра, они готовы работать в нынешних сложных экономических условиях. Однако расходы региональных бюджетов на социальные программы растут, а доходы зачастую снижаются. Не хватает средств на стимулирование экономического роста. В связи с этим возникает вопрос: помогут ли средства, выделяемые на социальные нужды, поддержать экономический рост? Ведь в бюджетах регионов может не хватить средств для развития экономики. Что Вы, Андрей Николаевич, думаете по этому поводу?
— Ну, в экономике кризис, тут нельзя сказать, что это нормальная ситуация. Но вы правы. И мы видим, что есть регионы, которые в этих условиях все-таки добились роста. Есть разные регионы, в одних спад больше, в других меньше, но в большинстве регионов, происходит спад. Вопрос действительно очень сложный, это выборы между затратами на развитие и выполнением социальных функций. И это не вопрос, условно говоря, выборов, или подготовки к следующим выборам. Социальная функция, это даже не вопрос политической стабильности, это все равно уровень жизни, это вопрос того же спроса. Потому что большая часть ВВП, это все равно потребительский спрос, и он является драйвером и для крупного, и особенно для малого и среднего бизнеса. Ну, и кроме того, есть те как бы расходы, которые, ну, формируют, как экономисты говорят, человеческий капитал. Потому что, ну, неплатежеспособный или бедный врач, учитель, это риск для жизни и проигрыш, качества образования и будущей жизни.
Источник: vestifinance.ru
